Свет мой, зеркальце…
С Великой Карунской войны прошло полвека, прошедшие её победители жили так, словно заново выиграли в саббак военную молодость – и сгорали один за другим. Горинг всё чаще отмечал памятные даты в одиночку: своих не осталось, а с другими не хотелось. Когда, сорок лет спустя, появились «блэки», стало легче. Окончательно прекратил сольные поминки экс-коррибанский, а ныне карунский спецотряд, почитавший комэска живой легендой. Но Горинг быть легендой категорически не желал.
Ах, да… я легализовался. Профессор Борн, археолог, карунский университет. Видели бы вы при этом лицо магистра Тосокори!
Для начала команда сварганила нечто ностальгическое из конденсата системы охлаждения. Я сказал, что это пить не буду. Ни за что! Тогда они пообещали сварить компотик лично для меня. С ягодками. Я сделал вид, что обиделся – и пусть жарят мясо сами. «Это шантаж!» – объявили мне. Да, сказал я, шантаж. Шантаж мне по штату положен, вместе с коварством, злобой, неблагодарностью и далее по списку. В ответ раздался издевательский хохот. А Горинг залез в сейф, достал бутылку коллекционного вина и объявил, что для него и оно компот. Я глянул на дату выработки, судорожно сглотнул и понял, что мясом на скорую руку не отделаюсь.
читать дальшеВ Калишарском нагорье произрастает редкая пряность. За её цену хатт повесится, но я-то платить не собирался. Подумаешь, сбегать наверх и обратно – не «семитысячник»!
Почему пешком? Летать там невозможно, туман хоть ножом режь, ни один радар его не берёт. Скалы, расселины, неучтённые воздушные потоки… в общем, ножками-ножками! И одарённость на плато не работает.
Для подъёма я выбрал каменную осыпь, свободную от растительности. Обломки мягкой породы проседали под подошвами, но утянуть вниз не норовили, и я бодро топал сквозь туман, распугивая окружающую живность. Из-под ног метнулась в сторону рептилия, я от неожиданности шарахнулся в другую. Осыпь дрогнула, но выдержала. Я схватился за колючую ветку, та впилась в ладонь и была с шипением послана к хаттам. А за кустом обнаружилась не заметная с тропы расселина.
На белые звёздочки местного бессмертника я набрёл почти у вершины. Вид оттуда открывался сказочный: туман под ногами океаном, всплывающие рифами скалы, прозрачное бездонное небо. Я нарвал астериксов с запасом, чтоб и на букетик хватило, и этим проглотам в жаркое, бережно упаковал добычу, посидел немного на холме и начал спуск.
Через двадцать шагов я понял, откуда такие цены.
Дружелюбная на подъёме осыпь радостно посыпалась вниз, норовя утащить за собой на скалы поострее. Сапоги проваливались по щиколотку в жёлтую пыль, забившую рот до невозможности дышать. Глаза слезились, равновесие держаться отказывалось. Я уже начал идти по краю, вцепившись в колючки, но тут вспомнил о расселине. Кажется, она вела вниз?
Она вела вниз.
* * *
Виток, другой, третий… тропа оплетала гору свёрнутой в кольца верёвкой. Низко над головой смыкались ветви, наверняка меня не видно с воздуха. Судя по вбитой в землю траве, здесь полно зверья, и оно не штурмует гору в лоб, словно залётный приключенец с замашками неумелого скалолаза!
Прогулка оказалась даже приятной. Я перепрыгивал мелкие промоины, перебегал по брёвнам ущелья, зачёрпывал ладонью воду из ручьёв. И у небольшого водопада неожиданно наткнулся на дольмен. Рядом со стволом засохшего дерева, сплошь увешанного рваными полосами ткани.
А место-то посещаемое! И непростое: я уже начал что-то чувствовать, одарённость возвращалась. Сильнее всего тянуло от крайнего, отдельно стоящего валуна. Значит, мне туда!
За валуном обнаружился ещё один, в форме чаши, залитой водой по края. Казалось бы, ничего необычного… но валун стоял вертикально. Вода тоже. И в этой зеркальной глади, попиравшей все законы физики, отражалась моя изумлённая физиономия. Нет, не совсем моя… старше.
- Чего смотришь? – заявило зеркало.
- Эээээ… - я сел на траву.
- Что «э»?! Пришёл, так говори, куда возвращаться будем?
- Возвращаться?
- На год назад, на два, на десять… что поменять хочешь?
- Поменять? В прошлом?!
- Ну, не в будущем же! Его ещё нет, не знал?
- Как-то не задумывался.
- Не задумывался… все вы не задумываетесь! Молодым кажется, что жить им ещё долго, всё успеют. Старым платить жалко, дни поштучно считают. А мне из-за вас впроголодь жить?!
- А чем тебе платят?
- Годами, конечно! Насколько назад, столько и отдай.
- Недёшево.
- Зато проживёшь, как хочешь, а не как сложилось. Ошибки исправишь…
- Со вчерашними мозгами? Это вряд ли!
- Прошлый опыт никуда не денется. Решения будешь находить инстинктивно, – теперь зеркало говорило напористо. – Показать?!
- Бесплатно?
- Разумеется. Смотри!
И я увидел.
Коррибанский тронный зал. А на троне – кто бы мог подумать?! – восемнадцатилетний Лорд Борн! Дёшево покупаешь, зеркальце…
- Не торопись! Ты убил Тёмного Лорда, чтобы спасти Сайшела.
Пауза.
- Мне удалось?!
- Конечно! Ты же не мог вечно вытаскивать его из-под завалов? Пришлось убрать заказчика.
Хммм… логично. Я бы так и сделал. А потом удрал. Кому нужен трон – деритесь!
- И что дальше?
- Дальше – за плату. Показывать?
- Не торопись. Я думаю.
Итак, меня угораздило занять трон. Без поддержки на нём не усидеть, а её у меня не было, у Сайшела тоже. И сбеги я хоть тотчас же, убивать всё равно будут: победивший узурпатора лидирует в драке за титул. Значит, чтобы выжить, Тёмным Лордом придётся стать. Всерьёз. Чтобы им стать, нужна поддержка, а её нет. Придётся бежать, но тогда нас убьют… вьётся, вьётся верёвка-мысль кольцами вокруг горы… тупик. Нет выхода.
Но… предположим: мне удалось. Что дальше? А ничего. Я не Марка Рагнас и не Экзар Кан. Один из ряда Тёмных Лордов, строчка в истории, тире между датами, не хуже и не лучше других. Будет жив Сайшел – надолго ли? До его республиканских недругов не дотянуться. Но точно погибнет Горинг. Следом за ним перебьют «блэков» – некому будет научить их воевать. Разменной монетой ляжет мой отряд в пограничных стычках. Превратится в «растение» Киатара. Умрёт от заражения крови Виджет Илер. Вымрет пара никому не нужных племён на заштатных планетках – какая ерунда в масштабах Вселенной! И не будет в моей жизни ни Рикара, ни Шерна, ни Санши…
* * *
Шерн, десятый из «блэков», потомственный мандалорец, носил лётный шлем даже в столовой. Мол, традиция. Но есть в шлеме неудобно, и традицию приходилось нарушать. А когда в наше звено перешла сестра Рикара Санши Пареши, традиция пискнула и умерла без надежды на воскрешение. Впрочем, Санши было не привыкать перекраивать мир по-своему. Меня она заново научила смеяться.
Война войной, а премьера премьерой. Университетский театр задумал ставить древний водевиль с банальнейшим сюжетом: юные влюблённые против самодуров-родителей и престарелого жениха. Но был там совершенно потрясающий вставной номер: песня и танец прекрасной кочевницы. Никто не удивился, когда эту роль предложили восходящей университетской звезде вокала, по совместительству «блэк-восемь».
Вечером накануне премьеры заплаканная Санши выдернула нас из кантины с криком: «Ребята, выручайте, всё пропало!» Оказалось, танцевальная труппа, изображавшая кочевье, снялась со спектакля, поссорившись с режиссёром. А без подтанцовки номер невозможен, ну никак! «Ребята, выручайте, а?»
Мы ошарашенно переглянулись. Танцевать не умел никто.
Медленную часть отрепетировали прекрасно: Санши пела, а мы изображали повозку. Каждый из нас мог пронести девушку по сцене десять раз на одной руке, а втроём тем более! Но тут наступило время танца.
Шерн неуверенно огляделся и в один мах провел классический «ногой с разворота в корпус». «Пойдёт?» - с надеждой спросил он у Санши. Та закусила губу. Рикар вздохнул и сел на прямой шпагат. Санши побледнела. Все посмотрели на меня. Я сделал шаг назад и спросил: «А можно я просто так постою?»
«Нельзя на сцене стоять просто так, если ты не мебель!» - закричала Санши. «А у кочевников нет мебели! У них даже брёвен нет!! Они навозом топят!!!» - последнее относилось к Рикару, оживившемуся при слове «бревно». Мы загрустили.
«Может, сценку поставим?» – неуверенно предложил Пареши.
Сценку, сценку… а это мысль! Есть прекрасная кочевница, есть её брат, и в придачу два соискателя руки и сердца, токующих перед избранницей и соперником. Мы умеем драться – вот и поставим драку!
Номер прошёл на бис.
Три раза.
В первый раз нас вызывали, восхищённые необычностью трактовки. Второй раз – когда поняли, что драка не постановочная: мы импровизировали на ходу. В третий раз Санши петь отказалась. Ещё бы, партия сложнейшая, певицам её на терцию повышали. Мы вышли, поклонились – и удрали из театра. Шли по ночному городу, хохоча в три горла. Санши в этом безобразии не участвовала, берегла связки. Но улыбалась до ушей.
* * *
А НЕ ПОШЛО БЫ ТЫ, ЗЕРКАЛЬЦЕ, В ДОЛЬМЕН!!!
Головокружение.
Тьма.
* * *
Дёргающая боль в ладони – там, куда вонзился шип. Во рту железистый привкус. Отравление? Аллергия на жёлтую пыль? Кислородное голодание? Не знаю, мне нужно вниз…
Я стоял, вцепившись в колючие ветки у входа в расщелину, и судорожно прижимал к груди пакет с астериксами. Алькор. 10-01-2009.